Советский философский словарь - экзистенциализм

Расходясь с традицией рационалистич. философии и науки, трактующей опосредование как осн. принцип мышления, Э. стремится постигнуть бытие как некую непосредств. нерасчленённую целостность субъекта и объекта. Выделив в качестве изначального и подлинного бытия само переживание, Э. понимает его как переживание субъектом своего «бытиявмире». Бьггие толкуется как непосредственно данное человеч. существование, как экзистенция (к-рая, согласно Э., непознаваема ни научными, ни даже рацииональными филос. средствами). Для описания её структуры мн. представители Э. (Хайдеггер, Сартр, МерлоПонти) прибегают к феноменологич. методу Гуссерля, выделяя в качестве структуры сознания его направленность на другое интенциональность. Экзистенция «открыта», направлена на другое, становящееся центром её притяжения. По Хайдеггеру и Сартру, экзистенция есть бытие, направленное к ниято и сознающее свою конечность. Поэтому у Хайдеггера описание структуры экзистенции сводится к описанию ряда модусов человея. существования: заботы, страха, решимости, совести и др., к-рые определяются через конечность экзистенции и суть различные способы соприкосновения с ничто, движения к нему, убегания от него. Поэтому именно в «пограничной ситуации» (Ясперс), в моменты глубочайших потрясений человек прозревает экзистенцию как корень своего существа.

Определяя экзистенцию через её конечность, Э. толкует последнюю как временность, точкой отсчёта к-рой является смерть. В отличие от физич. времени чистого количества, бесконечного ряда протекающих моментов, экзистенциональное время качественно, конечно и неповторимо; оно выступает как судьба (Хайдеггер, Ясперс) и неразрывно с тем, что составляет существо экзистенции: рождение, смерть, любовь, отчаяние, раскаяние u т. д. Экзистенциалисты подчёркивают в феномене времени определяющее значение будущего и рассматривают его в связи с такими экзистенциалами, как «решимость», «проект», «надежда», отмечая тем самым личностноисторич. (а не безличнокосмич.) характер времени и утверждая его связь с человеч. деятельностью, исканием, напряжением, ожиданием. Историчность человеч. существования выражается, согласно Э., в том, что оно всегда находит себя в определ. ситуации, в к-рую оно «заброшено» и с к-рой вынуждено считаться. Принадлежность к определ. народу, сословию, наличие у индивида тех или иных биологич., психологич. и др. качеств. всё это эмпирич. выражение изначальноситуационного характера экзистенции, того, что она есть «бытиевмире». Временность, историчность и «ситуационность» экзистенции модусы её конечности.

Другим важнейшим определением экзистенции явля ется трансцендирование, т. с. выход за свои пределы. Трансцендентное и сам акт трансцендирования понимаются различными представителями Э. неодинаково. С т. зр. религ. Э. трансцендентное это бог. Согласно Сартру и Камю, трансценденция есть ничто, выступающее как глубочайшая тайна экзистенции. Если у Ясперса, Марселя, позднего Хайдеггера, признающих реальность трансцендентного, преобладает момент символический и даже мифопоэтический (у Хайдеггера), поскольку трансцендентное невозможно рационально познать, а можно лишь «намекнуть» на него, то учение Сартра и Камю, ставящих своей задачей раскрыть иллюзорность трансценденции, носит критич. и даже нигилистич. характер.

Э. отвергает как рационалистич. просветительскую традицию, сводящую свободу к познанию необходимо сти, так и гуманистическинатуралистическую, для к-рой свобода состоит в раскрытии природных задатков человека, раскрепощении его «сущностных» сил. Свобода, согласно Э. это сама экзистенция, экзистенция и есть свобода. Поскольку же структура экзистенции выражается в «направленностина», в трансцендировании, то понимание свободы различными представителями Э. определяется их трактовкой трансценденции. Согласно Марселю и Ясперсу, свободу можно обрести лишь в боге. Поскольку, по Сартру, быть свободным значит быть самим собой, постольку «человек обречён быть свободным». Учение Сартра о свободе служит выражением позиции крайнего индивидуализма. Свобода предстаёт в Э, как тяжёлое бремя, к-рое должен нести человек, поскольку он личность. Он может отказаться от своей свободы, перестать быть самим собой, стать «как все», но только ценой отказа от себя как личности. Мир, в к-рый при этом погружается человек, носит у Хайдеггера название «man»: это безличный мир, в к-ром всё анонимно, в к-ром нет субъектов действия, а есть лишь объекты действия, в к-ром все «другие», и человек даже по отношению к самому себе является «другим»; это мир, в к-ром никто ничего не решает, а потому и не несёт ни за что ответственности. У Бердяева этот мир носит название «мира объективации», признаки к-рого поглощение индивидуального, личного общим, безличным, а также господство необходимости и подавление свободы.

Общение индивидов, осуществляемое в сфере объективации, не является подлинным, оно лишь подчёркивает одиночество каждого. Согласно Камю, перед лицом ничто, к-рое делает человеч. жизнь бессмысленной, прорыв одного индивида к другому, подлинное общение между ними невозможно. И Сартр, и Камю видят фальшь и ханжество во всех формах общения индивидов, освящённых традиц. религией и нравственностью: в любви, дружбе и пр. Характерное для Сартра стремление разоблачения искажённых, превращённых форм сознания («дурной веры») оборачивается требованием принять реальность сознания, разобщённого с другими и с самим собой. Единств. способ подлинного общения, к-рый признаёт Камю это единение индивидов в бунте против «абсурдного» мира, против конечности, смертности, несовершенства, бессмысленности человеч. бытия. Экстаз может объединить человека с другим, но это в сущности экстаз разрушения, мятежа, рождённого отчаянием «абсурдного» человека.

Иное решение проблемы общения даёт Марсель. Согласно ему, разобщённость индивидов порождается тем, что предметное бытие принимается за единственно возможное бытие. Но подлинное бытие трансценденция является не предметным, а личностным, потому истинное отношение к бытию это диалог. Бытие, по Марселю, не «Оно», а «Ты». Поэтому прообразом отношения человека к бытию является личное отношение к др. человеку, осуществляемое перед лицом бога. Любовь, согласно Марселю, есть трансцендирование, прорыв к другому, будь то личность человеческая или божественная. Поскольку такой прорыв с помощью рассудка понять нельзя, Марсель относит его к сфере «таинства».

Прорывом объективированного мира, мира «man», является, согласно Э., не только подлинное человеч. общение, но и сфера художеств., филос., религ. творчества. Однако истинная коммуникация, как и творчество, несут в себе трагич. надлом: мир объективности непрестанно грозит разрушить экзистенциальную коммуникацию. Сознание этого приводит Ясперса к утверждению, что всё в мире в конечном счёте терпит крушение в силу самой конечности экзистенции, и потому человек должен научиться жить и любить с постоянным сознанием хрупкости и конечности всего, что он любит, незащищённости самой любви. Но глубоко скрытая боль, причиняемая этим сознанием, придаёт его привязанности особую чистоту и одухотворённость. У Бердяева сознание хрупкости всякого подлинного бытия оформляется в эсхатологич. учение.

В Э. преобладает настроение неудовлетворённости, искания, отрицания и преодоления достигнутого. Трагич. интонация и общая пессимистич. окраска Э. являются свидетельством кризисного состояния совр. бурж. общества, господствующих в нём крайних форм отчуждения; поэтому философия Э. может быть названа философией кризиса.

Социально-политич. позиции у разных представителей Э. неодинаковы. Так, Сартр и Камю участвовали в Движении Сопротивления; с кон. 60-х гг. позиция Сартра отличалась крайним левым радикализмом и экстремизмом. Концепции Сартра и Камю оказали известное влияние на социально-политич. программу движения «новых левых» (культ насилия, свободы, перерастающей в произвол). Политич. ориентация Ясперса и Марселя носила либеральный характер, а социально-политич. воззрениям Хайдеггера была присуща ярко выраженная консервативная тенденция.

Э. отразил духовную ситуацию совр. бурж. общества, обнажил его противоречия и болезни, но предложить выход из этой ситуации он не смог. Все попытки обновления и актуализации проблематики философии существования (т. н. «оптимистич.» реформация Э., предпринятая О. Ф. Больновым; «позитивный экзистенциализм»  Аббаньяно) также оказались безуспешными.